Хроники Дебила. Свиток 5 (СИ) - Страница 34

Однако я боюсь что не смогу дать мальчишке все что действительно ему нужно. Мы ирокезы пока еще не живем во Дворцах и больших поселениях, так что где тут мальчишке набраться правильных манер и знаний? Вот потому-то, у меня будет к тебе огромная просьба Царь Царей Мокосай, — не примешь ли ты его в обучение, на годик другой?

…А я, в свою очередь, готов взять в ученики любого из твоих близких родичей, которого ты предложишь. И обещаю что приложу все силы, чтобы обучить его так же хорошо, как и любого из своих молодых ирокезов!

Я высказался, и замолчал. А Царь Мокосай и почти все его, действительно серьезные советники, сразу задумались. — Собственно говоря, то что я таким своеобразным образом предложил обменяться заложниками, было понятно. Так же было понятно чьи интересы я преследую в первую очередь. — Не зря же я ведь упомянул Мордуя.

Но обмен заложниками, это было и своего рода заключение мирного договора, который не так-то просто разрушить. И дело тут не просто в жизни какого-нибудь мальчишки племянника. Тут дело в том, что нарушив мир, ты вроде как предаешь собственную кровь, собственную родню. А предки, такого точно не одобрят и отберут у тебя всю удачу.

А у Иратуга, чего там греха таить, всегда были некие интересы на территориях соседей, и Олидики особенно. Ведь там дофига бесценных ресурсов, в виде руды, а все что досталось Иратугу, это в основном овцы и транзитные торговые пути. Оно конечно, для жизни достаточно, но хочется-то куда большего.

А с другой стороны, не зря же я подчеркнул что этот самый Никсой, является и родственником Царя Царей Мордуя, мой и Лга’нхи, и даже Леокая. — Это означает что ты входишь в большой союз родичей, что Мокосаю так необходимо, но также и то что, — хрен теперь рыпнешься с попытками залезть оттяпать чужой кусочек. Со всей, вытекающей отсюда необходимостью держать в узде собственных «ястребов».

Это дело было серьезное, и его хорошенечко надо было обдумать, так что я, естественно не стал, настаивать на немедленном ответе, а перешел к другой просьбе.

Просьба, хоть формально и обращалась к Царю Царей, была направлена скорее к Драхтовичам, — мастерам по окрасе ткани. Короче, я предложил поставлять им пурпурную краску с берегов моря, и делить барыш поровну. Презентовав от себя, на пробу некоторую толику имеющейся в запасе «сухой туши».

И в этом предложении, имелись свои скрытые стороны. — Если дело с краской пойдет, а я помнил что древние финикияне круто поднялись на пурпуре, и еще очень долго этот цвет означал принадлежность к высшей знати, либо, бери выше, — был привилегией монархов, то полагаю и барыш будет немалый. А значит, — нам, ирокезам, будет на что выменивать бронзу. Так что, — коровки удовлетворят наши телесные потребности, а ракушки, — духовные. (сфера ремесла, ведь относится к шаманской специальности). А насколько я узнавал у знающего про море все Кор’тека, — ракушек этих в море было изобилие, так что нам оставалось лишь наладить их добычу и переработку.

Опять же, — в чисто внутреннеиратугских делах, появление новой краски привязывало к Мокосаю сильный клан Драхтовичей, ну и в некотором роде, — добавляло ресурсов царству, ведь новые, ярко окрашенные ткани, должны были принести немалый барыш. Ну а во внешних, ставило Иратуг в зависимость от поставок сырья через Олидику, делая любые военные конфликты с этим государством, крайне невыгодными.

В общем, — пищи для ума я им предоставил предостаточно, так что под благовидным предлогом что хочу проведать Лга’нхи, поспешил выйти из зала. А то неприятно когда почти все гости шушукаются между собой, обсуждая тебя и твои слова.

Лга’нхи я, как обычно, нашел за оградой Дворца. Там был такой удобный пустырек, и этот неутомимый отец народа, гонял по этому пустырьку молодежь, заставляя совершенствоваться в боевых искусствах и строевой подготовке. Да и сам, не упускал возможности показать высший класс, — благо, полюбоваться на такое зрелище, почти всегда собиралась изрядная толпа.

…Я признаться, участвовать во всем этом не планировал. Не то чтобы мне было так уж лениво… просто не планировал. Но Лга’нхи глянул на меня этаким оком истинного Вождя Ирокезов, и я вздохнув, подхватил лежащий на земле щит, и влез в общий строй.

Спустя пару часиков, все что я мог, это ползать и жалобно стонать. Мне ведь блин уже не восемнадцать лет, и соревноваться с молодняков в выносливости было глупо, да и признаюсь, — пиры и дворцовая жизнь, быстро подточили запасы моей выносливости и неукротимости. Но и дать слабину, в присутствии учеников, тоже было невозможно. Так же невозможно, как вызвать приступ жалости у этой дубины стоеросовой, всех меряющего по себе, и предъявляющего абсолютно неадекватные требования к пожилым, почтенным шаманам.

— Ну как дела? — Спросил меня брательник, когда после команды «Разойдись», я фактически рухнул там же где и стоял. И можно было не сомневаться, что интересует его совсем даже не мое здоровье, а, так сказать, реализация наших планов.

— Я сделал Мокосаю предложение насчет Никсоя, и про краску тоже сказал. — Отчитался я в проделанной работе, тем более что Лга’нхи был прекрасно осведомлен о том что, и когда я собираюсь предлагать Мокосаю. — Они сейчас про это думают, но вряд ли станут отказывать. — Чужую землю еще может захватишь, а может нет, — а тут, выгода прямо в руки плывет.

— Да. — с важным видом подтвердил этот балбес. — Мы теперь Мокосаю близкая родня, так что он не станет с нами ссориться. И с Мордуем. …А что там с шаманом Бастаем случилось, — его из Дворца на руках вынесли?